От него почему-то крепко пахло мускусом. «Вот еще, что за придирки!» - укорила я себя, поднялась с постели, накинула пеньюар, затканный золотистыми розами и захрустела «палочками». Оттого и «хрустиком» обзывали.

Ночью Адам был так горяч и нежен, что я забыла обо всех обидах – и прошлых, и настоящих, отдавшись полностью во власть Бога Эроса в образе своего мужа. «Не грешок ли замаливает?» - мелькнула подлая мыслишка, но я с негодованием отвергла ее.

Все началось со следующего утра на четвертый день плавания. Где бы мы ни находились – в столовой, в баре, на палубе – кто-то незримо следовал за нами. Чей-то взгляд жег мне затылок. Я внезапно оборачивалась, но никто не смотрел на меня, никто резко не опускал глаза. Я искоса поглядывала на мужа. Похоже, его не мучила мания преследования. Он был спокоен, уравновешен, весел, как всегда, улыбался встречным женщинам своей обаятельной улыбкой. Они расцветали ответными улыбками оборачивались ему вослед. Я про себя выругалась и расслабилась, потеряв бдительность.

Вдруг мой муж резко затормозил, я глянула в его лицо: щеки пылали румянцем «Это еще что за новости?» - поразилась я и посмотрела в направлении его взгляда. Метрах в пяти от нас стояла та самая «шоколадка» в ярко-красном платье и дерзко смотрела на моего мужа. «Головешка горящая», - подумала я и спохватилась. Отчего Адам покраснел? С какой стати этот дерзкий взгляд Что-то между ними было? Или он просто вспомнил свой конфуз? А она мысленно представила его голым? Пожалуй, это было слишком простое объяснение неадекватного поведения двоих совершенно чужих и незнакомых между собой людей.

Мой муж, очевидно, уловил мое замешательство, понял его причину, и ему удалось почти сразу овладеть собой. Он принужденно засмеялся и бросил небрежно

- Вот чертовка! Она просто загипнотизировала меня…

- Ты с ней знаком? – инквизиторским тоном поинтересовалась я.

- Что ты? Откуда? Впервые вижу!

- О-ля – ля, дорогой! Не впервые. Это она видела нас голых…

- А-а-а... совсем забыл. Конечно, я с ней незнаком. С какой стати? Нимфетка какая-то. Я детским сексом не озабочен.

- Ладно, замнем, - оборвала я его бормотанье. – «С чего бы такой понос речи от простого вопроса? Кто же в самом деле эта девчонка? То на ней фартучек, то роскошное платье. Прислуга или пассажирка? Может, дочь какой-нибудь из негритянских пар? А фартучек и наколка на волосах – просто маскарад? Но зачем?

В тот злополучный день Адам не захотел отправиться на «сиесту».Его, видите ли, потянуло в бассейн.

- Глупо спать, когда вокруг такая красотища! – объяснил он отказ, обводя взглядом и рукой беспредельный океанский простор.

- Вода как вода, - вяло отреагировала я на его странное поведение и показавшееся фальшивым восхищение природой.

Он направился к бассейну, а я, обиженная, пошла в каюту.

После ленча все пассажиры, как обычно, стали фланировать по нижней и верхней палубам. Девчонка в красном, не скрываясь, будто бабочка, вилась все время неподалеку от нас. Я сдерживалась изо всех сил, не допуская мысли, что мой муж добивался и добился ее внимания. Я чувствовала, что он нервничает. Кому приятна чья-то назойливость, пусть и на расстоянии? «Похоже, девчонка втрескалась в Адама, - решила я наконец. – Немудрено, он самый видный мужчина на лайнере. В одежде. А уж голый – так вообще Аполлон Бельведерский, ну, чисто он!» Я гордилась мужем, но и меня Бог внешностью не обидел, потому и не опасалась соперниц в нашей с ним семейной жизни на родине.

Перед ужином мы пошли с Адамом в дансинг-холл, решив немного потанцевать. Мы прижались друг к другу и медленно покачивались под какую-то томительную мелодию. Девчонка тоже была тут как тут. Она подошла к эстраде и стала выделываться в одиночестве. Я пренебрежительно хмыкнула про себя: «Не всем нравятся черненькие, вот и приходится мастурбировать. Уж мой Адам наверняка не влюбится в такую «головешку».

Я попыталась отвести взгляд от негритянки, но не тут-то было. Она явно была профессиональной танцовщицей, настолько гибким было ее тело, настолько отточенной пластика движений, что у меня от восхищения перехватило дыхание. В это мгновенье я ощутила, какое яростное желание исходит от моего мужа. Я сняла руки с его плеч, отошла на шаг и демонстративно повернулась в сторону эстрады. Весь зал, оказывается, стоял и смотрел на танцующую негритянку. С последним звуком музыки она замерла в эффектном па. Люди рукоплескали, как безумные.

- Браво! Бис! – звучало на всех языках.

Я оглянулась: Адама возле меня не было. Исчезла и танцовщица. Пора было ужинать, и я побрела в столовую, переполненная впечатлениями дня. Адам за столом не появился. Не оказалось его и в баре. В каюте тоже не было. На меня напало безразличие, потом появилось желание напиться вдрызг, встретить его пьяной, закатить грандиозный скандал, а потом помириться и уснуть в его теплых объятиях, уткнувшись носом в теплую шею. Я принялась большими глотками хлестать виски, заедая фруктами и «хрустиками».

...Проснулась от того, что ощутила пустоту возле себя. Мужа не было. За иллюминатором светало. Было полпятого утра. Меня охватило сильное беспокойство, такого еще за время турне не бывало, чтобы муж отсутствовал несколько часов да еще не ночевал во временном пристанище. Голова была тяжелая, я выпила апельсинового сока, оделась и вышла из каюты, заперев дверь.

В коридоре не было ни души, лишь тускло горели лампы дневного света. Не знаю, почему, но я решила обойти все коридоры, где располагались пассажирские каюты. Возможно, мой муж просто загулял в мужской компании. Такое бывало и дома, правда, он не забывал звонить мне. Здесь ситуация была другая, телефонов в каютах не было.

Я обходила один за другим пустынные коридоры. Кругом царила тишина. «Самый крепкий сон», - подумала я и напрягла слух. Впереди за дверью одной из кают слышались голоса. Затаив дыхание, я стала приближаться на звук. Дверь оказалась слегка приоткрыта, и я услышала совершенно отчетливо голос Адама, говорящего по-английски. Что-то щелкнуло в моем мозгу, и я стала понимать каждое слово, будто английский был моим родным языком.

- Я тебя умоляю, девочка моя шоколадная, не провожай меня и не подходи больше... Мы не можем быть вместе. Ты понимаешь меня?

- I love you... I love you very much. I want to die! I shall die without you, you see?

- (Я люблю тебя... Я очень сильно люблю тебя. Я хочу умереть... Я умру без тебя, ты понимаешь?)

Я поняла, что мой муж в каюте негритянки, и меня охватило бешенство. Я готова была растерзать их обоих!

- Я люблю свою жену, мы собираемся завести ребенка. Спасибо тебе за райское блаженство! Поверь, я не хотел... ты лишила меня воли... я не виноват..

Жалкий лепет моего мужа остановил меня, готовую броситься к прелюбодеям. Уж Адам-то точно был прелюбодеем, изменщик! Но его слова почему-то растопили мое сердце, мой разум очистился. В эту минуту негритянка зарыдала и запричитала отрывисто на незнакомом языке. Я на цыпочках подошла ближе и заглянула в «глазок». Адам стоял спиной к двери, одной рукой держась за ручку, а в трех шагах от него, едва прикрытая ночной сорочкой, стояла на коленях эта девчонка. Красное платье на полу пылало, как костер.

- I love you! I don’t want to live! – снова заговорила хозяйка каюты, а я стала мысленно переводить: - Это ты показал мне дорогу в рай! Больше ни один мужчина не коснется моего тела. Я буду беречь его, как святыню, оно будет хранить твои прикосновения...

Из моих глаз градом покатились слезы, и я, не чуя под собой ног, помчалась в свою каюту. «Боже, Боже, ну, почему какая-то негритянка, совсем девчонка умеет так любить, говорить такие необыкновенные слова!.. И кому, черт побери! Моему собственному мужу. Да он недостоин такой возвышенной любви! По большому счету, он такой же чурбан неотесанный, как все», - я метала громы и молнии, и ревнуя, и завидуя. Обычно по утрам я не пила, тем более – в шестом часу утра, но тут моя рука сама потянулась к стакану с виски. Мягкое тепло мгновенно обволокло мой мозг, и мое тело бухнулось в кровать. Я прикрыла глаза и затаилась в ожидании.

Мой блудный муж не заставил себя ждать слишком долго. Он протиснулся в дверь как-то боком, вид у него был потерянный. Он подошел к кровати, опустился на колени и вдруг зарыдал. Я окоченела, перепугавшись до смерти. Моего мужа подменили! Он не мог издавать таких жутких звуков, не имел права! За десять лет нашей совместной семейной жизни он даже слезинки не проронил. Ни разу! О Боже, неужели он убил эту проклятую девчонку? Я решила сделать вид, что не в курсе его любовных похождений, и самым безразличным из своих многочисленных тонов спросила этого Ниагарского водопада, низвергнувшегося передо мной.

- Что-то случилось, милый? Чего ради ты поднялся ни свет ни заря да еще куда-то отлучался?

Он поднял залитое слезами лицо, ошарашено посмотрел на меня, пытаясь, по-видимому, решить: знаю я или нет и что именно. Вряд ли он прочитал ответ на моем лице, тем более, что он обозревал мой римский профиль.

- Я не был на ужине... - промямлил мой муж.

- Поверь, ужин был не слишком хорош, и он не стоит твоих рыданий, - я по-матерински потрепала его по мокрой щеке, хотя мне изо всех сил хотелось влепить ему пощечину,

«Ну, наглец! Ну, чурбан! Нашкодил, как щенок, да еще утешение захотел получить», - я стала усиленно распалять себя.

- Но я... не из-за ужина. Понимаешь, Валерия, случилось нечто серьезное... - он умолк, подбирая слова.

Я насторожилась. Валерией он величал меня тогда, когда хотел сказать гадость, типа, почему я трачу слишком много денег на помощь всяким непризнанным гениям.

- Я... в общем, эта девчонка... ну, та в красном платье… - он не только спрятал глаза, но даже отвернулся в сторону, чтобы мое всевидящее око не испепелило его предательский взгляд.

- Она заколдовала меня, черт, приворожила, она заманила меня хитростью в свою каюту и...

- Изнасиловала тебя? Ах, ты мерзавец! Она же без памяти влюбилась в тебя и отдалась тебе, а ты смеешь говорить про нее гадости!

Я вскочила с кровати и в порыве благородного негодования влепила увесистую затрещину своему благоверному, то есть, прелюбодею в настоящем. Он так и продолжал стоять на коленях, и мне пришлось наклониться, чтобы не промахнуться. Бедняжка потерял дар речи.

- Я предлагаю тебе развод, - с царственной щедростью заявила я. – Женись на своей темнокожей красотке и рожайте себе черненьких чертенят. Мы можем прямо сегодня разъехаться по разным каютам, - великодушно добила я раненого.

- Но я же не люблю ее. Что за чушь ты несешь? Ты белены объелась? – он затравленно огляделся и, конечно же, засек почти пустую бутылку. – Да ты пьяна!!! – обрадовано завопил он. – Детка, я так рад, что ты оказалась на высоте. Я всегда был уверен в твоем здравомыслии и самообладании. Клянусь, больше я ни шагу от тебя. Милосердная ты моя! Я люблю тебя одну! Прости, я проявил слабость, я поддался колдовским чарам, не преодолел искушения…

«Райское блаженство, райское блаженство...» - стучало у меня в висках, лицо Адама стало расплываться, и я вдруг потеряла равновесие…

- Лерусь, как ты меня напугала! Не делай так больше, умоляю тебя!

Я лежала, не открывая глаз, и слушала родной голос. Похоже, от пережитого я грохнулась в обморок, и, похоже, Адам действительно перепугался, так как раньше я такие приемы не практиковала. Видя мою беспомощность, Адам прилег возле меня и начал развратные действия, пытаясь склонить к ответным ласкам. Я резко вырвалась из его захвата и сказала, как отрезала.

- От тебя мускусом воняет. Продезинфицируйся хлоркой, а потом лезь в постель к порядочной женщине.

День мы провели врагами, но блюли приличия перед пассажирами, фальшиво улыбаясь и фальшиво обращаясь друг к другу.

- Тебе еще кусочек филе, милая?

- Скорее «да», чем «нет», дорогой!