Я усиленно вертела головой, не боясь свернуть шею, но «шоколадки» нигде не
было видно. «Может, в самом деле умерла?» Африканцы наверняка знают всякие яды,
вот она и отравилась. Жаль девчонку! Уверена, она не знала, что любви в
современном мире нет, иначе она не совершила бы такой страшной ошибки. Ну,
переспала с белым мужчиной, чужим мужем, ну, и радуйся, что будет, о чем детям и
внукам рассказать, чем похвалиться! – рассуждала я, блуждая взглядом по лицам
темнокожих пассажиров
Кстати, наш бравый, стройный, как кипарис, и, наверное, красавец по африканским
канонам красоты капитан лайнера был совершенно черным, как сажа, лишь зубы сияли
натуральным жемчугом, когда он раздвигал губы в улыбке. А улыбался он постоянно:
положение обязывало. Ведь на лайнере, впредь для простоты я буду называть наше
судно кораблем, кроме среднего достатка буржуа, были и мультимиллионеры. Правда,
они размещались на самой верхней палубе, где были не каюты, а апартаменты. У них
все было отдельно. Низший класс внизу, верхний – наверху, что при социализме,
что при капитализме, что при плутократии.
Да вот, кстати, и он – легок на помине. Он шел грудью вперед, будто крейсер
волны, рассекая толпу фланирующих по палубе людей. Я посмотрела в его лицо и
поразилась: на нем не было улыбки. «Что-то сегодня все не так, как надо», -
успела подумать я и остановилась, замерев, как кролик перед удавом. Взгляд
капитана был устремлен пристально прямо в мои невинные очи. «Что такое? Почему
я? Что я такого сделала?» - страх вдруг охватил все мое существо. Так, наверное,
ощущали себя ни в чем неповинные жертвы репрессий перед взорами Берии, Ягоды и
самого Сосо, как называли Сталина. Капитан подошел к нам и остановился. Затем на
чистейшем русском языке обратился к моему мужу.
- Сэр, разрешите обратиться к вашей супруге?
- Пожалуйста, кэп! – почему-то развязно ответил Адам.
- Сударыня, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
- Что-то случилось? Радиограмма из дома?
- О, нет, нет, не беспокойтесь! Все о кей! Просто есть маленькая проблема,
которую вы могли бы помочь решить.
Недоброе предчувствие кольнуло куда-то в межреберье.
- Конечно, сэр, располагайте моим временем.
- О, вы очень любезны! – капитан был сама галантность. – Пройдемте! – он бережно
взял меня под руку и повел через толпу в свою каюту.
Пассажиры буквально выпали в осадок – все, как один. На сегодня я стала героиней
дня. Капитан открыл дверь и пропустил меня вперед. Роскошью убранства каюта
напомнила мне жилище графа Монте-Кристо, когда он уже владел чужими сокровищами.
- Прошу вас, располагайтесь! – он галантно подвел меня к немыслимой красоты
креслу и помог упасть в него. – Что будете пить?
- Немного красного вина, - светски ответила я. – «Дура, и это после виски!
Смотри, не вырубись!»
- Вы, наверное, удивлены, что я знаю русский язык?
Я молча кивнула.
- Я учился в Питере, оттуда впервые пошел в плавание. Но это было давно. У меня
была русская жена Алена, она умерла во время родов, - его лицо омрачилось на
секунду-другую, но он быстро овладел собой. Дочку я назвал Лена. Ее растили и
воспитывали мои родители, так как моя жена была сирота. Лена знает только
английский из европейских языков, владеет также одним из африканских наречий.
«Черт, он же говорит об этой девчонке! Она – его дочь? Ну, Адамчик, ну, лыцарь
ты мой, ну, прелюбодей проклятый, куда же ты влип? А если девчонка заявит, что
мой муж ее изнасиловал? Международный скандал, не меньше! И зона. Родимая
постсоветская зона! А то и расстрел, чтоб другим неповадно было… Ох, Боженька ты
мой, спаси и помилуй нас, неразумных! Документ прежде надо смотреть, а потом
трусики снимать…» - мысли текли помимо моей воли. Мне показалось, что я на время
оглохла.
- Да, я слушаю вас, - на всякий случай ляпнула я.
- Простите, я задумался. Так вот… - он замолчал.
«Слава Богу, со слухом все в порядке. Эй, кэп, что это с вами?» - я едва не
проговорила эту фразу вслух, такое несчастное лицо было у капитана.
- С моей дочкой случилось несчастье, - сказал капитан
Я схватилась за сердце, так оно вдруг забухало.
- Не иначе на свою беду я взял ее в это плавание. Она еще не была на родине
матери, и я хотел показать ей один из красивейших городов мира – Питер… - он
пригорюнился.
«Слава Богу, она жива! Тогда какое несчастье с ней случилось?» - я терялась в
догадках.
Капитан продолжал.
- Она совсем еще ребенок, ей всего четырнадцать, и она такая непосредственная,
немножко дикая, как наша природа на родине…
«Приехали! Тебе, Адам, грозит вышка. Точно. Изнасилование несовершеннолетней –
тяжкое преступление. Чтоб у тебя член отсох! Ой! Нет, не надо! Прости, Господи,
язык мой грешный! Да не тяни ты душу, кэп, бей наотмашь!» - я приготовилась к
худшему и решила любыми способами защищать моего блудного, но родного
собственного мужа. Деньги? Пожалуйста! Сколько? Миллион «зеленых»! Придется банк
ограбить. А может, натурой? Я вам такую русскую камасутру-камасуку покажу, что
вы плевать будете на своих африканок!
- Мне очень неловко просить вас, поверьте, но у меня нет другого выхода.
Поймите, Лена – моя единственная дочь! – он умоляюще смотрел на меня.
- Да в чем дело? Объясните мне наконец! – я ничего не понимала.
- Дело в том, что моя девочка влюбилась в вашего мужа. Несчастная, что она знает
о любви! – капитан тяжело вздохнул
- Она сама вам сказала об этом?
- Нет, она бы не осмелилась. У нас не принято обсуждать подобное с родителями,
даже с матерью. Она призналась в этом няне, которая присматривает за ней здесь,
на корабле. И я боюсь за нее. Неизвестно, что она может натворить. У Лены крайне
упрямый и решительный характер, она вся в мать. Когда-то все Аленины друзья и
знакомые были против нашего брака, но Алена никого не послушала. Мы были
счастливы. Извините за многословие. Но вы должны понять всю серьезность
ситуации. Я вынужден был запереть дочь в каюте вместе с няней.
- Но… это как-то странно… Разве мой муж давал какой-то повод? Заигрывал с ней?
Делал какие-то намеки? – я почувствовала облегчение после его тирады и осмелела.
– Ведь мы не расстаемся с ним даже на минуту.
- Нет, нет, что вы! Ни о чем таком няня мне не сообщила. Я понятия не имею,
почему моя дочь не влюбилась в молодого и холостого! Мне было бы проще уладить
столь щекотливое дело. А теперь я вынужден просить вас об одолжении, - он опять
замялся.
Мне резала слух его слишком правильная, почти литературная речь. Я привыкла к
простой разговорной, безо всяких экивоков. Ну, да Бог с ним! Если ему
неизвестно, что за птица его «девочка», которая уже не девочка, то няня вполне
может быть в курсе интимной жизни своей подопечной. Ее-то и надо опасаться в
первую очередь, она-то и может заняться шантажом.
- Итак? – не выдержала я.
- Я… мне бы хотелось, чтобы ваш муж по-отечески поговорил с моей дочкой, ведь он
по возрасту годится ей в отцы. Он даже старше меня!
- Мне с трудом удалось удержаться от смеха, от гомерического хохота. Разве у
секса бывает возраст? Лишь полный импотент откажется от юной красотки, от
нераскрытого бутончика. О, горе бедному отцу! Он последний узнает о том, что его
сокровище лишили невинности. Ну, прямо опера Дж.Верди «Риголетто», где пожилой
граф совратил юную дочку горбуна! Скорей бы оказаться дома! Хватит с меня
приключений!
- Как вы себе это представляете? Их встречу и разговор?
- Думаю, это надо сделать не наедине, а где-нибудь на палубе. Я знаю много
укромных мест. Мы с вами будем на всякий случай неподалеку. Их разговор должен
произойти к концу плавания, чтобы у моей малышки не оставалось ни малейшей
надежды на взаимность. Вы не должны лишаться свободы передвижения, это ваше
право, и мне придется подержать ее взаперти. Что вы ответите на мою просьбу?
- Лично я не против. Но что скажет мой муж? Он ведь ни сном ни духом… Хотя он и
обратил внимание на девушку в красном платье, - я решила подстраховаться. – Да,
она еще танцевала в дансинге, когда мы были там…
- Но я не разрешал ей! – в сильном негодовании воскликнул капитан.
- Она классно танцует соло.
- Спасибо. Она обучалась у профессиональной танцовщицы. Мадмуазель Этель
говорила, что у Лены талант! – с гордостью похвалился мой собеседник.
Я чувствовала себя вполне комфортно, кресло явно не желало отпускать меня из
своих мягких объятий, вино было выше всяческих похвал, и я благосклонно взирала
на хозяина каюты. В уме вдруг возникли фривольные мыслишки, я закинула ногу на
ногу, и щелк платья сполз с колена…
- А вы красивая женщина, - невпопад сказал капитан, сделал глоток вина и
поперхнулся, и закашлялся, прикрываясь носовым платком.
Меня как пружина подбросила, я вылетела из кресла и стала хлопать беднягу по
спине, наклонившись так, что он мог лицезреть мои смуглые полушария в низком
вырезе платья. Наши взгляды встретились, пробежала искра, капитан распрямился, и
мы слились в поцелуе. Это было упоительное ощущение. Он втянул мои губы в свой
рот и нежно их посасывал. Я почувствовала такое неистовое желание, что потеряла
над собой контроль, Его задыхающийся голос привел меня в чувство.
- Боже праведный, что я делаю? Простите меня, сударыня! Похоже, я совсем
обезумел – из-за этой ужасной истории с дочерью, - он яростно тер лоб ладонью и
прятал горящие вожделением глаза.
Я отвернулась, чтобы он не увидел бешенство в моем взгляде. Черт побери, я была
готова отдаться этому чернокожему охломону, а он струсил. А может, он не понял?
Я залпом допила вино. Страсть еще не улеглась, но через несколько секунд мне
удалось подавить ее железной волей.
- Пожалуй, мне пора. Приятно было познакомиться. Мы с мужем обсудим вашу
просьбу, я думаю, он согласится по-отечески поговорить с Леной, - вполне светски
я завершила нашу встречу.
Уходя, я обернулась и застигла его молящий о сексе взор. Я возликовала в душе,
но не бросилась в его жаркие объятия. Пикантную ситуацию следовало обдумать.
Муж метался по каюте, как тигр по клетке. Сходство усиливалось его мохнатым
полосатым бело-рыжим халатом.
- Где ты застр-р-ряла, черт подери! – прорычал он.
Я молча, выдерживая паузу, подошла к столу, налила в стакан на два пальца виски
и, смакуя, выпила. Наехать на муженька сразу или помурыжить с полчаса? Наконец я
решила озвучить свое присутствие.
- Ты редкий негодяй, - отчетливо выговорила я. – И тебя ждет «вышка» за
изнасилование несовершеннолетней.
- Проклятье! – он сделался белым, как мел, и упал в кресло. – Откуда я знал?
Формы у нее зрелые, как у женщины. К тому же она сама склонила меня к близости…
- Бедняга еле шевелил губами, так я его напугала. «Трясись, трясись, как
осиновый лист», - мысленно позлорадствовала я.
- Лерусь, ну, как же так? Я же не виноват. Я подумал, она просто поблядушка. Им
же, папуаскам, сразу после рождения целки протыкают.
- Тут меня такое зло разобрало, что я заорала, как резаная.
- Фак ю, ублюдок! Она – не папуаска, чтоб ты знал, она вполне цивилизованная
барышня, у нее мать русская была, а ее отец – наш капитан. По офисным шлюхам
судишь, которых прямо на рабочем месте можно оприходовать.
После моего ора он вообще помертвел, так заострились его черты. Наверное, так он
будет выглядеть в гробу, если умрет в сегодняшнем возрасте. Я слегка
озаботилась, как бы он дуба не дал прямо здесь, сейчас, сознание явно готовилось
покинуть его дурные, примитивные мозги. Я быстренько налила виски и насильно
всунула край стакана между его плотно сжатых, побелевших в тон лицу губ. Виски
забулькало, проваливаясь куда-то в пустоту его голодного желудка. На щеках
забрезжило розовым. Я облегченно вздохнула и на нервной почве опорожнила сразу
полстакана. Ведь я пережила еще худший стресс, когда меня отвергли.
Неразбавленное виски обожгло горло, и почти сразу мягкое тепло разлилось по
телу, а в размягченные алкоголем мозги будто с небес спустилось решение: вы нам
шантаж, а мы – вам. Посмотри, кто кого.
- Он... то есть, отец, знает? – вполне осмысленно спросил Адам: виски пошло ему на
пользу. – Она ему призналась? Что, кстати, с девчонкой? Он ее избил?
Меня так и подмывало еще раз нагнать на него страху, но вдруг он станет
импотентом? Муж-инвалид мне ни к чему.
- Пока нет, - многозначительно обронила я. – Но может узнать в любую минуту.
Мне все-таки жаль было так просто упускать свою жертву: униженного страхом,
жалкого бывшего самоуверенного супермена, моего мужа. В глубине души я
наслаждалась его положением свергнутого с пьедестала красавчика, любимчика всех
поголовно сексуально озабоченных девиц и матрон. А ведь я когда-то любила его!
Просто с ума сходила по нему. Он казался мне самым лучшим, самым умным, самым
неотразимым мужчиной на свете! Его недостатки со временем сожрали его
достоинства и похерили мои возвышенные чувства. Он с годами стал мелочным,
занудливым, позволял себе грубости по отношению к моей чуткой натуре, заводил
шашни на стороне.
- Что ты посоветуешь, умница моя? – он с надеждой и преданностью тигра к
дрессировщику уставился на меня.
Ах, вот даже как? Давно ли я была глупой, расточительной бабой? Жаль, что
умницей побыть оставалось мне недолго, каких-то несколько дней.
- Видишь ли, дорогой, - я притворилась, что купилась на его дешевый комплимент.
– Ты переспал с его дочкой, неважно, кто был инициатором... вашей случки, - я
намеренно говорила грубо, чтобы не помнить ни его, ни ее подслушанных мной слов.
В душе все же саднило: «райское блаженство»!
- Ну, хватит об этом. Я признаю, что допустил ошибку, я раскаиваюсь, не век же
меня корить. Я же мужчина в конце концов! Я самец и не скрываю этого, как
некоторые...
Вот мы уже и распетушились! А ведь инцидент еще не исчерпан. Рано хвост
задирать.
- Тебе, вероятно, придется поговорить с ней наедине и умаслить ее, что-нибудь
пообещав, например, встречу в будущем…
- Но это же нонсенс! Какая встреча?
- Слушай сюда! – рявкнула я. – Она юная, наивная, доверчивая девочка, почти
ребенок, она поверит любому бреду, любой сладкой лжи, сумей только убедить ее,
доказать, что она тебе небезразлична. Одним словом, я знаю, на что ты способен,
если хочешь улестить кого-нибудь и склонить в свою пользу, - веско заключила я.
– А мне придется умаслить ее папашу. Бр-р-р! – я брезгливо передернула плечами.
- Что ты имеешь в виду? – вскинулся мой муж. – И причем здесь ты?
- Ах, так? Ты снова герой-любовник? Дубина стоеросовая, а ты уверен, что капитан
не заявит в милицию сразу, едва посудина пришвартуется? Ведь девчонка в любую
минуту может исповедаться в своем грехе. Его нужно обезопасить, - твердо заявила
я.
- Но как? Запугать? Предложить бабки? Отравить?
- Не так круто, милый! Что за лексикон у преуспевающего бизнесмена, не
замешенного в криминале? По-хорошему надо, по-умному, чтобы он молчал в
тряпочку, даже если узнал бы, что дочка лишилась невинности. Кстати, ты не брал
ее силой? На ней нет твоих отпечатков пальцев?
- Могут быть. Я ведь не владею собой в порыве страсти, - с некоторым
бахвальством признался он и ухмыльнулся.
Пожалуй, это было слишком.
- Значит, страсть была обоюдная? Ах, ты мерзкий котяра! Она сама, значит? – я
фурией набросилась на него, вцепилась в пышную шевелюру, потом запустила ногти в
спину. – Это ты совратил ее, старый развратник! Ты затащил в постель невинного
черного котенка! Проклятый бабник! Я отомщу тебе!
- Адам не сопротивлялся, хотя ему наверняка было больно. Очевидно, до него
дошло, что он проболтался совершенно некстати. Я быстро выдохлась, сказалось
обилие спиртного, принятого на грудь: адской смеси вина с виски. Уставшая, я
опустилась на кровать.
- Это ты – дикая, бешеная кошка! – было его обидчивое резюме. – Как я покажусь в
бассейне?
- Будет тебе в зоне и бассейн, и ванна, и какао с чаем, - съехидничала я.
- Типун тебе на язык, дорогая! Я правильно понял насчет этого черномазого? Ты
хочешь дать ему?
- Фу, как грубо! Не хочу, а надо. Придется пожертвовать своей верностью тебе
ради тебя же. Не знаю даже, смогу ли я вынести такое унижение… Я все-таки
женщина белой расы, - притворно-расстроенным тоном посетовала я.
- Мой негодяй мгновенно сориентировался.
- Ты же не расистка, милая. Почему бы не попробовать черненького? Будет, о чем
вспомнить под старость лет.
- У тебя-то точно воспоминания уже есть. И как? – равнодушно спросила я.
- Оказалось, что ревность куда-то испарилась, остались жалость и сочувствие к
«шоколадке». От моего мужа не убудет, гениталии не стираются, и он от меня
никуда не денется. А вот у бедняжки может возникнуть стойкое отвращение к
мужскому полу. Ведь мой чертов прелюбодей был у нее первым! Блин, а если она
забеременеет?
- Мои мысли были садистски прерваны.
- О-о-о, знойная женщина! Но ты нисколько не хуже, - тут же оправдался он.
- Ага, я магазинный пирог, а она – шедевр домашнего кулинарного искусства.
- Чурбан есть чурбан. Могу представить, с каким плотоядным блеском в своих
кошачьих глазах он будет смаковать подробности секса с юной негритянкой
В кругу своих компаньонов по бизнесу, таких же кобелей, как сам. Теперь я просто
обязана взять реванш. Я облизнулась, как будто уже полакомилась черным мясом.
- И когда я должен с ней встретиться? Сегодня? – в его голосе просквозило
нетерпение.
- После меня, дорогой. Возможно, завтра. Сегодняшней ночью ты будешь спать один,
как я вчерашней.
- Пожалуй, я лучше побуду в баре. Боюсь, у меня будут слишком яркие видения при
моем слишком богатом воображении.
- Не богатом, а извращенном, - поправила я. Не вздумай нализаться. Возможно,
завтра тебе предстоит свидание с «соблазненной и покинутой». Ты должен быть в
своем лучшем имидже: неотразимого бонвивана.
- О кей, не беспокойся за меня. Ты там не очень-то старайся перед этим
капитанишкой. Помни, что ты не шлюха, а мужняя жена, - морализаторским тоном
напутствовал меня муж.
- Ага, как же, я не такая… С чего бы я тогда перлась в его каюту, если я
порядочная женщина? Я должна сыграть внезапную страсть, его нужно обмануть,
притупить бдительность. Может, он умный и раскусит нашу интригу? Что тогда?
Возьмет и выставит меня за дверь?
- Ну, ты это… изобрази тогда… не брезгуй… не почернеешь, - он скабрезно
хихикнул.
- Заткнись! – нарочито сурово оборвала я его. – Давай собирайся, поболтаемся
среди людей до ужина. Может, я смогу попросить кэпа о приватной беседе, с глазу
на глаз, чтобы он назначил время. |
