...Мы лежали на той самой кровати в спальне, отделенной от рабочего кабинета каюты плотной шторой. «Дымились погасшие свечи… звучало танго любви… А ты целовал мои плечи, горячие губы мои!» - откуда-то из далекой юности всплыли в мозгу строки. Ах, ты, девочка романтическая, что с тобой случилось, что с тобою сталось? На губах – усмешка, а в глазах – усталость… Вот еще чего! Извините, это не из той оперы. Я слегка отодвинулась от спящего капитана.

У моего партнера было гладкое, мускулистое тело совершенной конструкции. Даже на расстоянии я ощущала жар, исходящий от него. С легким вздохом сожаления я соскользнула с постели, бесшумно оделась и на цыпочках покинула спальню. Ушла по-английски, не попрощавшись. А свечи действительно дымились, и аромат был тот же самый, что в прошлый раз. Похоже, та еще семейка! В вине наверняка было что-то наркотическое.

Наша семейная каюта была пуста. Впрочем, меня это не удивило. После такой крутой встряски мой муж явно нуждался в крепких напитках и мужском обществе. Наши запасы спиртного, как выяснилось после ревизии, кончились. Я решила пополнить их и направилась в бар, где собирались, в основном, женщины, просто женщины, без лесбийских наклонностей, и где встреча с моим мужем исключалась на все сто процентов

Легкие угрызения совести мягкой лапкой пощипывали мою душу. У Адама после одного-единственного «райского блаженства» - сплошные стрессы, а у меня после одного стресса – сплошные удовольствия. Угрызения совести призывали меня к забвению, и я стала неторопливо надираться. Бросая хмельные взгляды по сторонам, я обратила внимание на даму примерно моих лет, которая тоже, похоже, занималась тем же, чем и я. А что еще делать, если кругом вода, вода, одна вода? Я сидела за барной стойкой, а она в одиночестве за столиком в укромном уголке. Бармен, по моему знаку, долил мне бокал, и я отправилась к одинокой даме. Мне захотелось дружеского участия.

- Разрешите? – шаркнула я ножкой и едва устояла на ногах; пора было приземлиться.

- О, разумеется! Вы тоже скучаете? – оживилась дама. – Лично мне до чертиков обрыдло это бесконечное плавание, еще и с мужем поскандалили…

Ну, скучать-то мне как раз и не приходилось. Наоборот – я решила сделать передышку в слишком бурном развитии событий.

- Вы абсолютно правы, скука смертная, - поддержала я светскую беседу. – Так вы с мужем?

- Не только. Еще и с его компаньоном по бизнесу. Можете себе представить мое положение? Эти идиоты и на отдыхе умудряются работать! – от возмущения она сделала основательный глоток скотча.

Однако, подивилась я. Пожалуй, с ней можно сходить разок в разведку. И я потихоньку-полегоньку стала раскручивать собутыльницу на краткую биографию. Оказалось, она не только коренная москвичка в отличие от меня, бывшей провинциалки, удачно подцепившей мужа-москвича, но и живет в нашем районе, почти рядом. Ура, будем дружить! За разговорами в сопровождении тостов за знакомство и за дружбу я, как и мечтала, расслабилась и забылась, и ничто меня больше не мучило. Прихватив с собой по пузырю виски, мы, поддерживая друг друга, нашли выход и благополучно вытряхнулись в коридор.

- Тебе куда? – спросила новая знакомая по имени Раиса.

- Туда! – я махнула рукой влево.

- Ну и пошли. Нам по пути...

И пошли они, хмелем гонимы, о, черт, солнцем палимы, как какие-то, блин, пилигримы… Ну, Некрасов, ну, деревня сивая, какое солнце палит, мать твою, в Москве? Умные мысли никак не хотели покидать мою пьяную голову. Раиса потопала дальше, а я кое-как втиснулась в дверь своей каюты, почему-то заплетались ноги, и руки мешали, вцепились в косяк и не отцеплялись.

- Адам! Помоги мне! – позвала я мужа. – Почему темень такая, черт побери, еб... можно. Ну, где ты, трус хренов?

Ни ответа, ни привета подгулявшей жене. С трудом отцепилась я от косяка, долго шарили по стене в поисках выключателя. Наконец дневной мертвенный свет разлился по каюте. Мужа не было. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! На подвиги я была уже не способна – после количества выпитого алкоголя. Я-то надеялась, что мой муж понянчится с пьяной в дупель любимой женой. Полный облом. Шиздец. Он, поди, тоже явится – ни тяти ни мамы, в полной отключке. И, правда, дура недоделанная! С большим трудом мне удалось стащить с себя одежду и нагишом я бухнулась в кровать, кое-как натянув одеяло.

... Открылась настежь дверь каюты. Крепко держа за руку негритянку в белом платье, вошел с ней Адам внутрь, приблизился к кровати, бухнулся на колени и потянул за собой «шоколадку». Она была посередине сливочная, а по краям обычная, натуральная.

- Отпусти, мать! Жить без нее не могу. Хочу папуасом стать, жениться на Зое, детей нарожать. Отпусти, а? Все тебе оставлю, нам ничего не надо. Правда, Зоя?

«Головешка» кивнула головой и заплакала, и вдруг из ее глаз вместо слез покатились крохотные сверкающие камешки. Бриллианты, мать твою! Ну, Адамчик, ну, голова! На хрена тебе твоя контора, если женушка будет плакать брюликами? А если зарыдает? Вдруг изумруды посыпятся? Успевай мешок подставлять. Долго ли нас, баб, до слез довести?

- Пятьдесят процентов от каждого плача, - твердо заявила я.

- Побойся Бога! Это нереально. Она же не будет плакать целыми днями, надо еду готовить, стирать, вигвам убирать, охотиться, меня любить, детей рожать…

- А ты что будешь делать, папуас несчастный?

- Торговлю налажу драгоценными камнями, - важно ответил Адам.

- Пятьдесят процентов с прибыли, и попробуй утаи! Я к тебе своего человечка подошлю в партнеры.

- Обижаешь, мать! Двадцать процентов и без обмана.

Мы еще поторговались, но пришлось уступить. Все же мой муж поступал, как джентльмен, оставив мне все: и наличку, и недвижимость, и фирму. Сошлись на двадцати пяти.

- Благослови, мать!

Я с легким сердцем перекрестила их. Счастливые, они поднялись с колен и бросились к двери.

- Эй, Адам, подожди! А доверенность на право владения фирмой? А договор на двадцать пять процентов? Стой! Стрелять буду! – в моей руке каким-то образом оказался пистолет.

Бухнул выстрел, и я проснулась. На корабле творилось что-то невообразимое. Стреляли пушки. Слышались крики, раздавались глухие хлопки, как из пистолета с глушителем. Пираты напали, что ли? Вот прикол! Надеюсь, среди них есть стоящие мужчины. Стану пленницей, как Анжелика, маркиза ангелов. Сон начисто вылетел из головы, и я, накинув пеньюар и взлохматив свою роскошную гриву, выскочила в коридор. В панике женщина вообще может выскочить в одном белье. Я помчалась к трапу, чтобы подняться на палубу. Навстречу мне попадались нарядно одетые мужчины и женщины, с недоумением глядевшие на мой расхристанный вид. Что-то не так на этой чертовой посудине, и я остановилась, как вкопанная.

- Что случилось? Почему стреляют? На нас напали?

- Это салют, мадам! Мы пересекли экватор.

Я небрежно запахнулась и повернула назад, восвояси. А жаль, что не пираты. Подумаешь, салют! Сто раз видела, сто первый смотреть необязательно. И, правда, какая скука – это чертово плавание. Я с наслаждением зевнула, потянулась, открыла дверь, вошла в каюту и вспомнила сон.

Допилась. Уже, как священник, благословение дала. Признаки шизофрении налицо Сначала во сне, а потом и наяву появятся. Размоется, расплывется реальность, а нереальность станет моим миром, и я погружусь в него с головой. А сон ли это был? Может, галлюники пожаловали? Блин, далась мне эта чертовка! А где, кстати, мог бы находиться мой муж в данный момент? Он не любитель, а уж тем более не участник массовых зрелищ. А что, если?.. Уж не в руку ли сон?

Я надела брючный костюм, убрала волосы под каскетку, глянула в зеркало. А парниша вполне клевый получился. Вышла, заперла дверь и походкой фланера поканала по коридору. Ох, и надоели мне эти полутемные тоннели!.. Не по таким ли перебираются на тот свет?

И на сей раз дверь каюты негритянки была приоткрыта. Вот тебе и домашний арест. Куда папаша-то смотрит? На чужих жен заглядывается. А единственное чадо, рано созревшее для сексуальных утех, проглядит, проворонит. Я не знала, что в каюте напротив был «глазок», и через него за дверью каюты своей подопечной наблюдала няня. Я бесцеремонно сунула нос между косяком и дверью. Ах, какой пассаж! Мой муж и девчонка стояли, обнявшись, на коленях. Как придурки в дурдоме. Она заливалась слезами, и никакие бриллианты не катились по щекам. Мой муж бормотал что-то неразборчивое.

Ну, что прикажете мне делать, господа присяжные заседатели? Я спасовала в первый раз в надежде, что для моего кобеля это обычная очередная интрижка. Ни один уважающий себя мужчина, если он не импотент, конечно, не откажется от юной курочки, когда она сама на шею вешается. Раз они миловались в открытую без зазрения совести, значит няня была в курсе шашней своей воспитанницы. Сводница проклятая, чтоб тебя черти оприходовали!

Я фурией ворвалась в каюту, захлопнула за собой дверь и поставила замок на предохранитель, чтобы снаружи нельзя было открыть. В одну секунду я проделала это. Фурия во мне еще больше распалилась, когда я увидела потерянное, но, отнюдь, не растерянное лицо моего мужа. С оттяжкой я влепила две пощечины на его сытые щеки. Схватила за плечи девчонку, швырнула ее на кровать попкой кверху и с «райским наслаждением» оттянула ее по ягодицам самодельной дубинкой, которую я соорудила на всякий случай перед походом на чужую территорию. Вся пантомима заняла минуты три, не больше.

- Я пойду к твоему отцу и скажу, что ты соблазнила моего мужа. Уверена, он при первой возможности вернет тебя в родные палестины, - менторским тоном заявила я свернувшейся в клубочек похотливой кошке

- А ты, неблагодарная скотина, еще попляшешь у меня гопак с присядкой, - обернулась я к мужу, страшная во гневе. – Чтоб духу твоего здесь не было, мерзавец!

Я уходила и слышала жалобное.

- Не уходи, любимый! Я люблю тебя! Я умру без тебя! Зачем мне жить?

Муж следовал за мной. Я ускорила шаг, он отстал. Первой я вошла в каюту и от всех треволнений поспешно налила в стакан виски, плеснула содовой и залпом выпила. Благодатное тепло не замедлило явиться и разлиться по телу. Я села в кресло, выпрямившись, как грозный судия. Вошел мой муж неуверенно, как сомнамбула, прошел к столику. Я вообразила, что за ним тянется поджатый хвост, и хихикнула. Его спина, повернутая ко мне, вздрогнула. Я увидела, что руки его дрожат, когда он наливал в стакан виски, когда стал пить, заклацали зубы. Он весь трясся, как собачий хвост в мороз.

- Что это с тобой? – подозрительно спросила я и подошла к нему.

Он повернулся ко мне: на нем лица не было. Мой муж был бледен, как спирохета, губы тряслись, взгляд блуждал и лихорадочно блестел. Похоже, он подхватил какую-то заразу, придется идти за доктором. А может, он так потрясен свиданием с негритянкой? Я взяла его за ледяные руки, подвела к постели, уложила, накрыла двумя одеялами. Он продолжал трястись.

- Я схожу за доктором, закрою тебя на ключ.

Он молчал, как будто не слышал. Куда я поперлась? На дворе ночь. Придется дожидаться утра, ведь не умирает же он в конце концов. Я нашла таблетку растворимого аспирина, растворила ее в полстакане воды и с помощью чайной ложки напоила мужа. Можно ли после аспирина дать снотворное, я не знала и решила переждать какое-то время. Накрывшись пледом, уселась в кресло и, наверное, задремала.

- Зоа, Зоа, что ты со мной делаешь? Это невыносимо... я умру... Боже, какое наслаждение... нет... я прошу тебя... хватит... не надо... я не буду больше пить...

Я очнулась и, навострив уши, слушала этот монолог, каждое слово которого звучало отчетливо и врезалось в память. Я подошла к кровати. Адам метался из стороны в сторону с закрытыми глазами, губы его потрескались. Меня осенило: эта ведьма чем-то опоила его. Но чем? Как нейтрализовать действие яда? Я смочила рот Адама влажным платком, но влага тут же испарилась. Как слону дробина. Он может умереть от обезвоживания организма. Я здорово перепугалась и, не поглядев на часы, помчалась за доктором.

- Ваш муж употребляет наркотики? – спросил доктор после того, как скрупулезно осмотрел моего мужа, даже заглянул ему в рот, приподнял веки…

- Что вы? Никогда! – в ужасе вскричала я.

- Вы могли не знать, - уверенно заявил доктор.

- Но мой муж постоянно у всех на виду, он президент крупной фирмы. Он даже спиртное употребляет крайне умеренно.

- Это там, дома. А здесь, во время плавания вы не замечали за ним чего-нибудь странного: в речи, в поведении?