Мы оделись, вышли из каюты, поднялись на палубу и, как добропорядочные буржуа,
стали прогуливаться вместе с остальными пассажирами. Через полчаса появился
капитан и стал кого-то искать взглядом в толпе. Я поняла кого и устремила взор в
его сторону, призывая подойти. Наши взгляды встретились, и он нерешительно
направился к нам. Я отпустила руку Адама и пошла навстречу капитану. Мы
остановились возле трапа. Я взяла инициативу на себя.
- Не могли бы мы встретиться с вами ближе к полуночи во избежание любопытных
глаз и обсудить то, о чем мы беседовали утром?
- Я буду ждать вас в полдвенадцатого. Во избежание нежелательных для замужней
дамы пересудов дверь будет незаперта.
Плевать я хотела на всех этих ничтожных нуворишей-мужчин, а тем более – на их
купленных по дешевке жен. Я выше условностей и предрассудков, зарубите это на
своей черном носу! Надо же, как мы заботимся о моем статусе замужней дамы! Лучше
бы о дочке так заботился...
- Спасибо, - коротко обронила я и ретировалась восвояси, вернувшись под крылышко
своего прелюбодея, блудного котяры.
Похоже, мне тоже предстояла роль блудницы, и я надеялась сыграть ее
блестяще.После неторопливого ужина мой неблаговерный рысью поспешил в бар, куда
уже подтягивались настоящие профи по части выпивки. Они досконально разбирались
в очередности принятия спиртных напитков, в стадиях опьянения, чем догонять
принятое на грудь, если есть желание как следует нагрузиться, к примеру, до
поросячьего визга. Я наконец-то была предоставлена сама себе и в радужных мечтах
отправилась в каюту.
Я тщательно перебрала свое белье, выбирая самое сексуальное; отложила в сторону
шифоновое платье, зеленое в золотую полоску, потом приступила к макияжу, наложив
самый дорогой тональный крем, который не пачкался. Несмываемая тушь легла на мои
ресницы, и несъедаемая губная помада покрыла мой чувственный рот. Мои волосы от
природы были роскошными и не нуждались в укладке. Брюлик-слезка в кулоне, то же
– в серьгах и в перстеньке. Эту «тройку» мне подарил три года назад тогда еще
горячо любимый муж. Для храбрости, ведь я впервые собиралась изменить Адаму, а
также для легкого румянца и блеска глаз я приняла двойную порцию виски, разбавив
его содовой, чтобы не окосеть. Какие ощущения у пьяной женщины во время секса?
Только мысль: скорей бы все кончилось и спать… спать… спать… Я же намеревалась
запомнить свою первую измену да еще с негром.
Накинув легкий пиджачок, я вышла из каюты, заперла за собой дверь и, чувствуя
неподдельное волнение и бурный ток крови во всем теле, медленно двинулась по
коридору, повернула налево, потом направо. Капитанская каюта располагалась в
отдельном отсеке, на приличном расстоянии от служебных помещений и пассажирских
кают. Усмиряя дыхание, я остановилась. Дверь была приоткрыта, значит, меня
ждали. Я решительно вошла, и сразу погас верхний свет и воцарился красноватый
полумрак. Молниеносно пролетело мгновенье, и жаркий рот поглотил мои губы,
железные руки стиснули меня в объятиях. Все – и время, и пространство –
захлестнула пучина африканской страсти. Я потеряла разум, не ощущала тела, оно
растворилось в сладостных волнах наслаждения, только сердце екало где-то в
горле. На какие-то время душа меня покинула...
Очнулась я в кресле, полностью одетая, даже пиджачок был заботливо накинут на
плечи. Мои ноздри уловили слабый аромат какого-то вещества. На низком столике в
керамическом блюде дымились ароматические палочки, похожие на веточки.
- Что это? – слабым голосом спросила я у хозяина каюты.
- Это ветки кустарника. При горении их аромат придает мужчинам силу, а женщинам
– чувственную восприимчивость.
- У меня туман в голове. Это не опасно?
- Ну, что вы! Разве я посмел бы причинить вам вред? Вы бесподобная женщина, - он
стоял передо мной на коленях и целовал один за другим пальцы рук. Даже эта
невинная ласка повергла меня в трепет. У него были красивые руки с голубоватыми
лунками ногтей.
- Пожалуйста, не надо! – я мягко отстранила его курчавую голову.
Он поднялся, глядя на меня преданно и обожающе, а может, и с любовью. Или с
печалью? Попробуй разберись в таком полумраке. Но… пора было возвращаться к
нашим баранам. Вернее, к барану и овечке.
- Муж согласен. Ради вашего спокойствия он готов предстать в глазах вашей дочери
последним подлецом, открыть ей глаза на объект, недостойный ее любви…
- Она упряма!
- Но не до тупости же! – воскликнула я.
- Я не считаю ее тупой, - растерянно сказал капитан.
Вдруг меня осенило, и мои мысли приняли совсем другое направление. Со мной
иногда происходят странные вещи.
- Скажите, а у Лены, - я впервые назвала эту сопливую девчонку по имени, -
случайно нет ухажера? А еще лучше жениха… - мысль брезжила, но не оформлялась
окончательно.
- Есть кандидат в женихи, во всяком случае, он влюблен в мою малышку.
- Он, конечно, остался в Африке, - безнадежно заметила я.
- Нет, он здесь, на корабле, служит матросом, ему 21 год, его зовут Том, он сын
няни Леночки, - по-военному четко доложил капитан.
- Так это же меняет дело! Освободите его временно от службы, и пусть он глаз не
спускает с будущей жены, пусть тенью сопровождает ее. Пусть будет настойчивым,
пусть говорит ей о своей любви, об их совместном будущем, о чем угодно, лишь бы
отвлечь ее внимание ль моего мужа. А я, в свою очередь, буду стеречь Адама. На
крайний случай, в последний день плавания мы устроим им прощальную встречу. Во
избежание эксцессов со стороны вашей дочери он насулит ей золотые горы,
пообещает, что приедет к ней, что позвонит, что напишет, что она тоже нравится
ему. Ну, как?
- Пожалуй, это шанс. Завтра с утра я поговорю с Томом, но придется ввести его в
курс дела, хотя бы частично, - оживился капитан.
- Скажите ему, что мой муж волочится за Леной, пристает к ней. А мой муж будет
бросать в ее сторону пылкие взгляды, - с энтузиазмом вещала я.
- Я рад, что обратился к вам за помощью. Одному мне бы не справиться, - он
подошел ко мне, наклонился и с жаром поцеловал руку
Пора было возвращаться. Я была полна впечатлений, а также ожиданий: что-то
принесет нам всем завтрашний день. Нежно улыбнувшись моему темнокожему любовнику
и увернувшись от прощального поцелуя, я выскользнула за дверь. Хорошего
понемножку, и «все должно быть в меру», как говорил товарищ Неру, тоже ну, очень
темненький.
Без приключений я добралась до своей каюты. Дверь была незаперта, и мой пьяный в
доску муж лежал в кровати. Я закрылась на ключ и, раздевшись донага, нырнула под
пуховое одеяло, потрогала Адама, живой ли. Он был теплый и дышал, и я
успокоилась. Вдруг он открыл глаза, непонимающе посмотрел на меня и сказал
отчетливо: - От тебя мускусом пахнет, - и захрапел мощным храпом.
Утром я обнаружила себя под тяжестью тела, разумеется, моего мужа. Секс заменял
ему зарядку. На сей раз ему не удалось «разбудить» меня. Но Адам умудрялся
получать удовольствие один, лишь бы женское тело было. Я потянулась и
проснулась, когда он полностью был одет к завтраку.
- А причиндалы у кэпа тоже черненькие? – с кривой ухмылкой поинтересовался он.
- Фу, какая похабщина с утра пораньше. Ты что-то последнее время резко
деградируешь. Могу задать встречный вопрос: а ОНА черненькая?
- Ну, ладно, ладно, успеем еще обменяться впечатлениями дома. Какие планы на
сегодня? О чем вы договорились с кэпом?
Я вкратце рассказала Адаму о плане, который придумала сама, без участия
капитана.
- Блин, ты решила меня подставить. Ведь мои пылкие взгляды она может истолковать
в прямом смысле и кинуться мне на шею, - возмутился мой муж.
- У тебя нет пути назад, только вперед, на мины! Все решено за тебя, и это не
самая безнадежная идея. Она не посмеет ничего сделать на людях, не так
воспитана, а мы будем постоянно на людях, и я буду смотреть на тебя взглядом
голодной пантеры.
- Лично я не знаю, как она себя поведет. Эти дети природы, я имею ввиду
африканцев, наверняка плюют на наши идиотские «что можно, что нельзя». Я боюсь в
конце концов! – он капризно топнул ножкой 44 размера.
- Бояться надо было раньше, - не упустила я возможности подколоть труса. –
Ладно, коррективы будем вносить на местности.
Если бы я могла предположить, что последует за моей почти невинной затеей,
какого зверя я разбужу, какого оголтелого мстителя, какого изощренного интригана
в лице матроса Тома 21-го года. В самом радужном настроении я вышла из каюты под
руку с моим разлюбезным прохиндеем. Палуба сияла чистотой и утренней прохладой,
солнце еще не жарило, как раскаленная сковородка, и пассажиры умиротворенно
фланировали парами и стояли группами. Мы присоединились к фланирующим, и я
погрузилась в бездумную нирвану, ведомая мужем, словно флагманом эскадрилья.
Как гром с ясных, безоблачных небес, так неожиданен был звук, раздался резкий и
громкий, будто каркающий крик. Слова извергались на английском языке.
- Адам имел меня! Адам имел меня! Я хочу умереть! Я не хочу жить! Я люблю тебя!
Черт подери! Я люблю тебя!
Головы всех присутствовавших поднялись кверху, откуда доносился крик, шеи
вытянулись, готовые разорваться, и я тоже задрала голову вверх. Метрах в пяти
над палубой на столбе, где был закреплен громкоговоритель для объявлений,
расположилась средних размеров шимпанзе и рассказывала публике историю любви
моего мужа Адама.
Гробовая тишина сменилась такой какофонией голосов, что невозможно было
разобрать ни слова. Шимпанзе молчала, и через несколько минут какофония
разделилась на отдельные возгласы и крики – изумления, негодования, возмущения
и... восторга. Какой-то мужик, хлопая себя по ляжкам, орал.
- Ну, ты даешь, Адам! Заделал козу мартышке1 Не посрамил мужскую доблесть! Вот
уж приколище, конкретно! Дружбаны со смеху обоссутся!
Сумасшедший бандюга! Надеюсь, он не знает Адама. Хотя о чем я думаю, блин,
теперь вся эта толпа узнает Адама. И поверит этой злой, подлой шутке. Убить за
такое мало. Кто мог сделать это? Надо было слышать слова этой проклятой
девчонки! Кто научил обезьяну? Разве это так просто? Похоже, я совсем рехнулась.
Чтобы шимпанзе говорила на правильном английском!? Значит, это громкоговоритель.
А шимпанзе – для большего позора. А где же мой муж? Неужели сквозь палубу
провалился? Я оглядела толпу. На меня, слава Богу, никто не пялился. Все: и
женщины, и мужчины – с подозрением смотрели друг на друга, пытаясь, по-видимому,
определить несчастного Адама. Несуразно разодетая дама квохтала по-английски.
- Как это пошло и вульгарно... иметь обезьяну... надо обратиться в Общество охраны
животных... его оштрафуют... а может, посадят в тюрьму... Чего еще можно ожидать от
этих варваров-русских!?
- Почему русских? Адам – распространенное польское имя, - вступился за русских
респектабельный мужчина в очках.
- И поляки не лучше, - отрезала дама. – А вам, сэр, не стоило бы заступаться за
преступника. Бедное животное наверняка подверглось насилию…
Мужчина покрутил пальцем у виска и поспешно отошел от пожилой пассажирки. Я
порадовалась, что есть еще здравомыслящие люди в нашем сумасшедшем мире. Я
приблизилась к столбу и стала разглядывать орудие чьей-то злой шутки. Шимпанзе,
явно женского пола, выглядела премиленькой. Она была наряжена в ярко-красную
короткую юбочку, на шее красовался красный бант. Да уж, прозрачнее намека не
придумаешь! Ни на минуту я не заподозрила в коварстве капитана. Кто же еще был в
курсе наших печальных обстоятельств? Мы трое отпадали сразу. Оставались няня и
ее сын.
Впору нанимать нашу русскую «агату» по имени Светлана. Она мастерски строит
сюжеты в своих кримдрамах и также мастерски находит преступника. Пока я глазела
на шимпанзе, она, перебирая конечностями, спустилась со столба с перекладиной и
бесцеремонно потянулась ко мне. Я растерянно позволила ей забраться в мои
объятия. Она обхватила меня за шею верхними конечностями и загукала, как
человеческое дитя. У меня на глазах выступили слезы умиления, и я пошла с
неожиданным подарком в направлении своей каюты. Толпы почтительно расступалась в
стороны, освобождая путь.
- Что это за явление блудницы с плодом греха на руках? – в бешенстве выкрикнул
мой муж, едва мы с шимпанзе переступили порог каюты.
Оказалось, мой рогоносец-муж не лишен остроумия. Приятное открытие в нашем
неприятном положении. Но, пожалуй, не стоит ему говорить комплименты, лучше
держать его в узде вины. Это всегда шло на пользу общества и мне, в частности.
- Неизвестно, какой плод ожидает тебя, милый, если ты сделал бэби своей
подружке. Уверена, черный, как вороненок.
- Как ты можешь шутить в такой трагический момент моей жизни? – с пафосом
произнес Адам.
- Какие уж тут шутки! Это у меня нервное.
Я сидела в кресле с обезьянкой на коленях и почесывала ей брюшко, потом
добралась до шеи. Девочка урчала от удовольствия. Мои пальцы нащупали какой-то
небольшой предмет, закрепленный на ленте. Я развязала бант, сняла крохотный
диктофон-автомат. Мне приходилось видеть такие штучки у ревнивых жен, моих
приятельниц. Я все поняла, вернее, почти все. Не поняла лишь, кому это было
нужно. Уж точно не капитану. В уме я стала производить следствие. Няня? Вряд ли
она сведуща в подобных штучках. Нет мотива. Остался наш матросик, уже не
мальчик, но еще не муж. Не муж, то есть, не мужчина. Этому засранцу ничего не
стоило установить портативную игрушку в каюте своей пассии. С какой целью,
оставим пока на его совести
Но когда он изъял своего «агента» и услышал запись любовного соития и
последующего диалога, его ретивое сердчишко загрохотало от ревности и
благородного гнева: как посмели сорвать цветок невинности? Осталось молить Бога,
что юный ревнивец не видел совратителя в лицо, а знает лишь имя. Затем он ловко
и вполне по-деловому смонтировал несколько фраз, переписав их на другую кассету,
и компромат был готов. Ну, и бестия! Ну, и пройдоха! Вряд ли от такого можно
ожидать искренности чувств. «Любовь и подлость – две вещи несовместные», -
позволила я себе перефразировать Сергеича. Что же тогда? Тогда – карьера. О,
Господи, ну, конечно! Стать зятем и сразу в «короли». Что ни сделает папаша ради
единственной дочери! Ну, подожди, юный ублюдок! Я тебе подложу свинью, почище
твоей.
Пока я размышляла, шимпанзе уснула, доверчиво прикорнув на моем плече. Муж тоже
спал. Я осторожно поднялась с сокровищем на руках и положила ее в кровать на
свое место, укрыв одеялом. Дитя не проснулось. Я на цыпочках выскользнула из
каюты, бесшумно притворив за собой дверь. Пролетела коридоры, как вихрь, и
очутилась перед капитанской каютой. Постучала, мне открыл хозяин. На мое
счастье, он оказался у себя. Я рассказала ему все, в том числе, о своих мыслях
по поводу его будущего зятя, и показала диктофон. Он включил его, и мы
прослушали запись. В этот раз я обратила внимание, что после каждой фразы
следовала пауза. Мои догадки насчет монтажа оказались верными. А исказить звук
ничего не стоило. Похоже, капитан не «врубился» в смысл текста, и я на всякий
случай тут же наехала на него, что-де мальчишка хотел оскорбить моего мужа, что
он каким-то образом узнал об интересе Лены к мужчине по имени Адам. Сразу же, не
дав капитану возможности раскрыть рот, я изложила очередной авантюрный план.
- Но после такого позора ему останется только уволиться с корабля.
- Ну, и что? Он козырный матрос, что ли? Лучше всех? А его двуличность?
- Он не лучший, но и не худший.
- Наймите лучшего. Тем более, дочь ваша не любит его и не полюбит, будьте
уверены. И замуж она за него не выйдет. У нее хороший вкус. Она еще встретит
настоящего мужчину, вот увидите! – с жаром убеждала я капитана.
- Вы меня убедили. Да и няня мне, честно говоря, не по нраву. Я взял их только
на это плавание.
- О кей! Вы останетесь в стороне, тем более, народ видел, что шимпанзе забрала
я. А я потешу свою поруганную честь и отомщу юному негодяю. Я ушла. Чао! –
попрощалась я и стремительно по коридорам к своей каюте.
Я управилась за полчаса. Оказавшись перед своей дверью, приставила ухо к
замочной скважине: тишина была полная. Стараясь не шуметь, я зашла вовнутрь,
прикрыла осторожно дверь и спряталась в ванной. Мой муж и шимпанзе спали
невинным сном младенцев. По пути в ванную я прихватила с собой бутылку виски,
стакан и кисть винограда. Присев на край джакузи, я потягивала виски и ожидала,
когда проснутся сонные тетери.
Наконец послышалось покашливание. Я приоткрыла дверь: муж ворочался, готовясь
проснуться. Я прекрасно видела изголовье кровати, тогда как меня с постели не
было видно. Адам перевернулся на спину, протянул, не глядя, руку и потрогал «мою
голову», потом резко повернулся «ко мне» и обнял поверх одеяла. Обезьяна тоже
заворочалась и вытащила из-под одеяла верхнюю конечность. Мой муж отдернул руку,
безумным взглядом уставился на мохнатую лапу. Очевидно, на него напал столбняк.
С кем не бывает! Моя красотка высунула еще и морду и радостно загукала, увидев,
что она не одна. Тут мой супермен со скоростью ядра из жерла пушки вылетел из
кровати и с криком: - А-а-а! - в чем мать родила выскочил в коридор.
Бедняжка, из всего русского алфавита он вспомнил лишь первую букву. Кстати, у
новорожденных первая буква тоже «а». От смеха я едва не подавилась виски.
Отсмеявшись, я забеспокоилась, как бы Адам не свихнулся взаправду. Одно дело,
косить под чокнутого, и совсем другое – настоящее безумие. Не дай Бог никому, и
прелюбодею-мужу тоже. Шимпанзе как ни в чем не бывало с аппетитом уплетала банан.
Воспользовавшись тем, что мой папуас бегает по коридору даже без набедренной
повязки, и что моя гостья занята едой, я спокойно повязала ей на шею бант,
вернув диктофон на прежнее место со стертой записью. Но кассета не была пустой.
Через некоторое время в каюту постучали, я крикнула: - Войдите! – и двое мужчин,
один из них был в белом халате, под руки ввели Адама, закутанного в простыню.
- Мадам, что-то не так? На вас напали бандиты? – дружелюбно обратился ко мне
доктор.
- А в чем, собственно, дело? Почему мой муж в римской тоге? А… Наверное,
похитили его одежду возле бассейна… А где же плавки в таком случае? – я «гнала».
Доктор нахмурился.
- Он не говорил, что купался в бассейне. Как я понял из его рассказа, он
проснулся и обнаружил в постели вместо вас какого-то монстра.
- Меньше надо пить, - сурово заявила я. – Не было никакого монстра. Это была
наша малышка, она просто заснула на моем месте, пока я принимала ванну. Ты в
своем уме, Адам? Как ты мог забыть, что мы приютили это милое животное? Все в
порядке, господа! Простите за беспокойство! Огромное спасибо! – я рассыпалась в
благодарностях. – Знаете, спросонок и не такое бывает. Я однажды проснулась, а
вместо мужа – негр спит... Ха-ха-ха!
Мужчины, отпустив руки Адама, дружно попятились, и в глазах их ясно читалось:
«чокнутая семейка»! Ну и ладушки! Мой муж упал в кресло и дрожащими руками
попытался зажечь сигарету. Я осторожно взяла из его пальцев табачное изделие,
прикурила и вставила ему в рот. «А механик только трясся и чинарики стрелял»,
весьма кстати вспомнился Высоцкий. Мой муж был в прострации. Ничего, очухается.
Вот если бы обанкротился!.. Тьфу, тьфу, и придет же такое в голову. |
