ГЛАВА ВТОРАЯ

- Что, Ядвига Павловна, снова припадок? - соседка выглянула из двери, сгорая от любопытства.

- Да, Евочке вдруг стало плохо, - с неохотой ответила Немова, придерживая племянницу за талию, она поднималась с ней по лестнице.

Взгляд у Евы был отсутствующий, хотя ноги она передвигала вполне самостоятельно. Тетка завела ее в квартиру, заставила выпить таблетку и уложила в постель.

Услышав по лестнице шаги, соседка прильнула к глазку. С третьего этажа спускалась горбатая тетка Яковой. "Вот уродина, - подумала бабка. - И как только Ева терпит ее? Сама такая красавица. Заболела отчего-то. Опять тетка  ее домой привела. И не пьет совсем. И на наркоманку не похожа, свежая такая всегда. Говорит, сознание теряет во время припадка. Поэтому, наверно, и следит за ней, боится, упадет, ударится да вдруг и помрет".

Соседка давно была на пенсии, жила одна, от безделья целые часы проводила на скамейке возле подъезда или сидела на широком подоконнике в комнате. Многое видела, многое замечала, многое знала, но помалкивала: меньше болтаешь, дольше живешь. Эта странная пара сразу привлекла ее внимание: красота и уродство. Что-то противоестественное чудилось в том, когда горбунья едва ли ни тащила молодую женщину на себе - как преступник жертву, как хищник - добычу. Уходила Ева всегда одна, а возвращались они иногда вдвоем на машине Ядвиги, и та буквально вытаскивала племянницу через дверцу. Уже два раза соседка видела. Странно, однако, все это выглядело. Возможно, они где-то встречались в городе, раз Ядвига следила за девушкой. Именно поэтому оказывалась рядом в нужный момент. А если все было нормально, то она и не показывалась на глаза. Ева и одна не раз возвращалась поздно вечером и совершенно нормальная: свежая, веселая, красивая и совершенно здоровая. Странно, однако, все это.

* * *

- Евгений Алексеич, - раздался в трубке голос  Дроздова. - Опять труп на даче.

- Мужчина?

- Да. Сосед сообщил. Мы выезжаем. За вами заскочить?

- Выхожу.

Рассказывал сосед: юркий мужичонка с морщинистым лицом и отчаянной жестикуляцией. По внешнему виду -  любитель  спиртного.

- Я, значит, стучу, не рано, нет, время-то уже двенадцатый,  знаю, у  Петра Петровича, царствие ему небесное, всегда выпивка в наличии, я не нахальный, я сам покупаю завсегда, но изредка рюмочку  попрошу, а Петр Петрович, душевный человек был, никогда не отказался. Даже, бывало, и сам капельку выпьет за компанию, как говорится...

- Гражданин, ближе к делу. Время, значит,  после одиннадцати?

- Ага,  пропикало по радио, оно у меня всегда включено. Пока собрался, пока дошел, ну, тут побыл маленько, до автомата пока дошел, вот и считайте...

- Значит, стучите… - перебил Сеня.

- Стучу. Не открывает. А я знаю, что он дома. Машина-то вон во дворе. Раз она здесь, то и хозяин на месте. Опять стучу. Никакого звука. Пошел в окно заглянул, шторы открыты, а он лежит. Вот так, как сейчас, - мужичонка кивнул в сторону трупа. - Ну, думаю, крепко же спит Петр Петрович. Стал в окно стучать, вижу, не шевелится.  Тут чтой-то подозрение меня взяло. Опять к двери, хвать за ручку, а она не заперта.

- А сразу не дернули? Когда первый раз стучали?

- Ну, как можно. Что я хулиган какой-то - в чужой дом ломиться. Я, хоть и пьющий, но манеры знаю. Я даже и не думал, что дверь может быть не заперта. Мало ли что. А Петр Петрович,  грешным делом, поспать любил, до полудня иной раз не появлялся по выходным. А седни же суббота как раз.

- А дальше что?

- Вошел я тихонечко,  боязно чтой-то стало. Еще позвал его: Петр Петрович! Не шевелится. Ну, подошел, вижу - рана на спине...

- Почему вы решили, что он мертв? - быстро спросил Горшков.

- Я же не дебил какой-то, кой-чего соображаю, кой-чего повидал в жизни. Крови-то сколько вытекло, и цвет коричневый, видно, что не свежая.

Горшков с Сеней переглянулись: молоток мужик и, правда, соображает.

- А когда приехал ваш сосед, не помните?

- Да я малость, - мужичонка замялся, - перебрал вчерась, рано уснул, кажись, еще восьми не было.

- Вы один были?

- Один, один, я завсегда один, друзей не держу.

- А на других дачах никого не видели?

- А зачем мне?  Я не любопытный, чужими  участками не интересуюсь, только с Петром Петровичем и держал знакомство. Да и забор у нас общий, сами видите. Мы с ним как бы на особинку среди всех. Это Петр Петрович сделал, попросил, чтоб я заодно и за его дачей присматривал, я же на пенсии, а он еще молодой, начальником работает, всю неделю в городе, а выходные - здесь.

- А семья у него есть?

- Жена померла в прошлом году, а деток не было.

- Ну, а гости бывали у Петра Петровича?

- А как же? И мужчины были, и дамочек привозил.

- А последний раз когда у него гости были? И кто - мужчины, женщина?

- Точно не помню да и не к чему мне это - за чужими подсматривать. У меня своих дел хватает. Недели  две уж, поди, прошло. Дамочку он привозил, два дня тут  загорала чуть не голая. Больше с тех пор никого не видел, врать не буду.

- А вы постоянно тут живете?

- А где ж еще? У меня и печка есть. Езжу, конечно, в город по делам разным. Но всегда с утра. Ночую только здесь, мы с женой разменялись, я ей комнату в коммуналке оставил, а себе дачу забрал.

- А женщину вы не запомнили? Как она выглядела?

- Да обыкновенная женщина, чернявая такая, в кудряшках, фигура, конечно, - он хихикнул. - Все при ней, как  говорится. Петр Петрович - тоже козырный мужчина.

- А возраст?

- Ну, это я не знаю, в паспорт не заглядывал. Вела себя вроде как молоденькая, прыгала, визжала, он ее водой из шланга обливал. А вообще, мне показалось, не молоденькая она. Но и не пожилая. В самом соку женщина.

- Лет тридцать? Сорок?

- Это кому как. Для меня лично и в сорок пять - баба ягодка опять, - он снова хихикнул игриво.

- Ну, спасибо, гражданин Волохов. Прочитайте и подпишите.

- А чего читать? Я и так помню свои показания.

"Ты гляди,  какой подкованный", - улыбнулся Горшков.

- Вы свободны, товарищ... - и он, будто  кто его потянул, заглянул под кровать, опустился на четвереньки...

- Как тебе это нравится, Сеня? - в носовом платке он держал яблоко с воткнутым в середину ножом с черной эбонитовой рукояткой.

Сеня уставился во все глаза, даже рот приоткрыл.

- Вот это сюрприз, Евгений Алексеич, - наконец вымолвил он. - Похоже, убийца - один и тот же человек, и не простой, а с причудами. Или с  придурью, то есть  со сдвигом по фазе. Если бы здесь присутствовала Якова, ну, была бы в гостях у Петра Петровича - до его смерти, я подумал бы, что ее преследует Отелло. Выслеживает, выжидает, когда она уходит, прокрадывается в дом и всаживает нож в спящего.

- А яблоко?

- Символ греха.

- Здорово! Тебе бы фантастические рассказы сочинять, Сенечка. Не пробовал? - у Горшкова вдруг поднялось настроение. - Проколов в твоей версии много, но рациональное зерно есть. Убийство из ревности вполне допустимо. Хотя трудно представить, что Отелло после убийства позарился  на деньги и безделушки. Украдено ли здесь что-нибудь, узнать будет затруднительно. Обязательно нужно опросить сотрудников с места  работы, узнать о тех, кто бывал здесь. Возможно, у покойного  был близкий друг. Что вы скажете, Борис Николаевич? - обратился к судмедэксперту.

- Почти уверен, ножевое ранение нанесено одной рукой. Удар точно в сердце. Подробности, как всегда, после вскрытия.

- Хорошо. Арсений, собери вещдоки. Какой, однако, однообразный натюрморт: коньяк, конфеты, виноград, яблоки... Несомненно, что в гостях была женщина. Да и хозяин в неглиже. Небезопасно, оказывается, приводить к себе женщин на интимный ужин.