Мать-и-Мачеха

- Товарищ следователь, товарищ следователь, - плаксиво канючила хозяйка Дома свиданий и теребила Горшкова за рукав. - Только не пресса, умоляю вас! Ведь я не виновата, и девочки тоже, такое проклятое время, надо как-то жить, особенно нам, женщинам, трудно. У меня все документы в порядке, за регистрацию в горсовете заплачено, и медкомиссия обязательно...

- Да при чем тут это? Я не вашу деятельность собираюсь расследовать, а смерть одной из ваших девочек, так сказать. Не мешайте работать, - и он вежливо отодвинул изящную тушу Матильды Матвеевны Зиловой в сторону.

Собирались отпечатки, окурки и другие вещдоки. Щелкал фотоаппарат. Следственная группа из прокуратуры работала как всегда четко и слаженно, используя минимум фраз. Горшков, сожалея, смотрел на залитое бледностью лицо сравнительно молодой женщины с бледно розовой помадой на губах. В ее широко открытых глазах застыл ужас. На трупе было темно-коричневое платье с глубоким вырезом и никаких украшений.

- Скажите, гражданка Зилова, покойная носила украшения?

- Я видела только старинное кольцо с изумрудом в виде гробика на правой руке. Уверена, очень дорогая вещь.

Горшков вынул лупу, наклонился.

- Да, след от кольца есть. Но где оно?

- Она никогда его не снимала. И вчера вечером оно было на пальце, - заявила хозяйка. - Неужели украли? Но кто?

- Будем выяснять, - и он обратился к судмедэксперту. - Борис Николаевич, что скажете?

- Похоже на самоубийство. По внешним признакам - мгновенная смерть, сдавлена сонная артерия. Но! - он пожевал губами. - Есть одно «но». Способ повешения нетипичный для женского пола. К тому же отсутствие письма или записки... Насколько я знаком с женской психологией, они склонны к излишней драматизации чувств. И уж если решаются расстаться с жизнью, то стараются сыграть свой последний спектакль в мелодраматическом ключе. Хотя исключения бывают: состояние аффекта или сильное алкогольное опьянение. Все это надо проверять. Может, была ссора, даже скандал. И как результат или итог: самоубийство. Наличие алкоголя мы установим, а остальное... Я слышал, кольцо исчезло?

- Пока не обнаружено.

- Тогда возможна инсценировка. Набросили удавку и уже мертвое тело привязали к трубе парового отопления.

Горшков воскресил в памяти недавно увиденное: покойная, опираясь спиной на стену, сидела на полу в ванной, вытянув ноги. Голова со свесившимися на лицо волосами была опущена к правому плечу. Белый шелковый прочный шнур, дважды облегавший шею, был привязан к нижней трубе, называемой полотенцесушилкой. Группа закончила осмотр места происшествия, труп унесли, все уехали, а Горшков, опечатав комнату, направился вслед за хозяйкой в ее апартаменты. Как выяснилось в разговоре, после смерти мужа Зилова унаследовала кое-какие средства, на которые смогла арендовать второй этаж небольшой гостиницы, расположенной на окраине города - здание-особняк еще дореволюционной постройки. Наняла рабочих, сделала мелкий косметический ремонт и гостеприимно распахнула двери для богатых клиентов.

Во всем, что касалось служащих и гостей, соблюдалась крайняя осторожность, если не сказать - конспиративность. Зилова дала объявления в нескольких популярных изданиях: «Для интересной, хорошо оплачиваемой работы требуются молодые и зрелые женщины любой национальности. Желательно одинокие». Недостатка в жаждущих хорошо оплачиваемой, пусть даже не интересной работы, не оказалось. Но отбор был жесткий - на конкурсной основе. В итоге контингент из десяти девушек и женщин подобрался на любой вкус. Молодые и не очень, полные и худощавые, блондинки и брюнетки, русские, украинка, еврейка, чувашка, эстонка и даже китаянка. Краткие сведения о себе - на всякий случай - они изложили в письменном виде и отдали на хранение Зиловой. Она держала их «личные листки» в сейфе. Каждая поступившая на службу принесла цветное фото, и каждой было дано прозвище - по названию цветов. Список служебных или домашних телефонов хранился также у хозяйки.

В случае болезни, командировки, отпуска или каких-либо других непредвиденных обстоятельств служащая Дома свиданий обязана была сообщить заранее Матильде Матвеевне или, как моментально и метко кто-то из девушек окрестил ее, Мат-Мат, или с подковыркой - Мать-и-мачеха. Тоже цветок. Таким образом, побочное, но прибыльное занятие проституцией удавалось, по крайней мере, до сих пор, хранить в тайне ото всех: от близких и сослуживцев. Друг о друге они также ничего не знали.

Дом свиданий существовал и благополучно процветал уже четвертый год. Цены за услуги были довольно высокими и повышались по мере инфляции. В сейфе у Мат-Мат всегда были запасы сигарет и спиртного - на любой вкус. Клиенты были не с улицы - по звонку, по записке - от посредников, имевших свою долю и работавших завзалами в ресторанах, администраторами в гостиницах. Менялись служащие, менялись клиенты, и все шло тихо-мирно, как и положено в добропорядочном доме с такой милой, приветливой, услужливой хозяйкой, хотя она и драла три шкуры за все: за услуги девочек, за дополнительные услуги.

И вот как снег на голову - эта смерть. И что ей взбрело в голову повеситься здесь, а не в своей квартире? Такая молодая, такая красивая... Может, убийство? Мат-Мат даже в жар бросило, хотя в комнате было прохладно, из форточки лился свежий утренний воздух.

- Добропорядочный дом, говорите. Да-а-а... - вздохнул Горшков. - Возможно, внешне все так и выглядело. А что было внутри? Я имею в виду в душе ваших служащих? Не испытывали ли они угрызений совести, занимаясь постыдным ремеслом, живя двойной жизнью?

Зилова глянула на него с нескрываемой усмешкой.

- Они что - дети несмышленые? Не знали, на что шли? Силой я никого не принуждала. Любая из них в любое время могла отказаться от работы, предупредив меня, как мы договорились заранее, за две недели, чтобы я успела подыскать замену. У нас, как и в госучреждениях, существуют свои, хотя и неписаные, правила.

- Например?

- Ну... Не заводить постоянных отношений с клиентами вне стен нашего Дома.

- Так строго?

- Да, пришлось пойти на подобный запрет - для блага самих же девочек. Ведь прежде всего они заинтересованы в сохранении тайны их занятий вне рабочее время.

- Так, с вашим бизнесом все более-менее ясно, у меня лично претензий нет. С какого времени служила у вас Маргарита Сергеевна Павлова?

- Примерно с полгода прошло. Я дам вам ее личный листок, - Зилова выбралась из кресла, открыла сейф, достала стопку бумаги, перелистав, выбрала один лист и протянула следователю.

- Вам приходилось с ней беседовать? Как часто? Что вы можете сказать о характере этой женщины?

- Никаких интимных бесед, никаких лишних сведений о наших служащих - это тоже входит в правила. Если клиент выбирал ее фото, назначал день и час, я сообщала ей по телефону за пару дней до назначенного свидания.

- А деньги? С кем рассчитывался клиент? С ней или с вами?

- Ну, разумеется, со мной. Их заработок вручался им один раз в месяц.

- А мог ли клиент заплатить дополнительно - самой женщине?

- Ну, я не знаю. Это их личное дело - его и ее. Запрета во всяком случае в наших правилах не было.

- У вас есть квартира помимо этой комнаты?

- Да, в ней живет моя дочь с зятем и внуком.

- Значит, вы постоянно проживаете здесь?

- Конечно, нет. Здесь я работаю, бываю утром до обеда, принимаю заказы, сообщаю служащим, по вечерам собираю деньги, иногда выдаю сигареты или спиртное. Ночую дома. Видите ли, мне не хотелось бы, чтобы мои близкие люди знали о моем бизнесе. Они могут неправильно понять, дочь я воспитала в строгих нравственных устоях.

- Простите, а вы кто по специальности?

- Педагог. Я работала воспитательницей в детском саду. Двадцать пять лет безупречной службы, сплошные благодарности.

Горшков на секунду потерял дар речи, прокашлялся и сипло выдавил.

- И как же вы... после детей...

- Могли перейти на блядей? Не это ли вы хотели сказать? - на миг холодная циничная усмешка исказила ее привлекательное лицо добродушной матроны и матери семейства.

- Ну...может, не так резко... -- промямлил Горшков.

- Может, и резко, зато самая суть, - ее взгляд неожиданно стал жестким и злобным. - Людишки-то с малолетства склонны к пороку. У детей он виднее, у взрослых скрыт под толстым слоем общественной морали. Не раз я наблюдала порочные наклонности детей, их игры в папу-маму...

- Да, у вас, вероятно, накопилось много наблюдений, - неприязненно перебил Горшков, - за столько-то лет! Ну, а если бы ваша дочь пришла вдруг наниматься на «интересную, хорошо оплачиваемую работу»?

Зилова негодующе замахала руками.

-Я же вам сказала, она не такая, и она не нуждается в деньгах. Я ни в чем ей не отказываю! Она никогда бы этого не сделала!

- Берет же она ваши грязные деньги.

- Она не знает! И почему вы называете деньги грязными?

- Потому что ремесло грязное и постыдное!

- Грязное, когда под забором или в кустах, а в моем доме - чистые простыни, здоровые женщины...

«Господи, какое чудовище! Для нее что простыни, что люди - все вещи. Уверен, что изо всех ее служащих, может, одна занимается проституцией по испорченности своей натуры, а другие... Что же происходит в мире?»

- Мы, однако, отвлеклись. Где хранятся ключи от комнат?

- У каждой служащей есть дубликат ключа. Вы, вероятно, обратили внимание, что двери комнат пронумерованы? На каждом ключе - бирочка с номером. Ночуют здесь служащие крайне редко. Если все же такое случается, они, уходя, запирают дверь своим ключом. Около восьми приходит уборщица, она работает внизу, в гостинице, а у меня подрабатывает. Я в это время всегда на месте. Если меня по какой-то причине все же нет, у нее есть ключ от моей комнаты. А связка - вот она, - и Зилова показала на поверхность сейфа, где действительно лежали ключи.

- Кто обнаружил тело?

- Я. То есть, мы. Мы с уборщицей. Она взяла у меня, как всегда, связку ключей и начала работу. Я собиралась спуститься в ресторан позавтракать, там в это время уже пусто. Прошло несколько минут, она стучит, входит и говорит, что третья комната не отпирается, похоже, что закрыта изнутри. Я говорю, этого не может быть, и мы вместе с ней идем и пытаемся вставить ключ. Действительно, ключ не вставляется. Тогда мы отпираем соседнюю дверь, открываем балконную дверь и выходим на балкон. Вы же видели, что балкон идет вдоль всей стены здания и разделен лишь низкими перегородками?

- Да, видел.

- Мы перелезли через перегородку. Балконная дверь оказалась открытой.

- Это часто бывает?

- Я не обращала внимания. Ни к чему как-то было. Хотя вроде советовала девочкам запирать дверь.

- Итак, вы вошли?

- Да, я вошла первой. Тетя Нюра осталась стоять на пороге. Я прошла к двери, проверить, не сломан ли замок. Смотрю, а в двери ключ торчит. Мне что-то не по себе сразу стало, еще подумала, как же Павлова вышла из комнаты. Мне и в голову не могло прийти, что она...

- А почему вы решили, что ее нет в комнате?

- Мы стучали в дверь, звали ее по имени... И кровать пустая, покрывало на полу валяется...

- Девочки ваши даже постель за собой не заправляют?

- Маргаритка как раз заправляла. А некоторые... Роза, Лилия аристократок из себя корчат. Я им не раз замечания делала, а им хоть бы что. И вот эта постель... Я толкнула дверь туалета: пусто. Дверь в ванную открылась не полностью, и я увидела ее ноги. Зажала рукой рот, другой замахала тете Нюре. Она худенькая и протиснулась внутрь. Я увидела, как она наклонилась, потрогала что-то и протиснулась обратно, стоит бледная, и губы трясутся. Я ее за плечо схватила и крикнула: «Что с ней? Пьяная? Спит? Без сознания?» А тетя Нюра шепотом: «Кажись, мертвая она, хозяйка». Тут я от страху чуть Богу душу не отдала. Потом опомнилась, схватила тетю Нюру за руку, потащила вон из комнаты - опять через балкон. Ну, и в милицию сразу же позвонила.

- Ключ в двери вы или уборщица трогали?

- Нет, нет, что вы! Как пришли, так и ушли, ничего не трогали. Что же я дура совсем, и кино смотрю, и книжки читала, когда помоложе была. Да и страх обуял, хотелось поскорее из этой комнаты прочь...

- Скажите, Зилова, а ваши девочки все запирались, когда принимали клиентов?

- По-всякому бывало. Но чаще - нет. К ним ведь никто не мог зайти из посторонних, а сами они иногда выходили - ко мне, кто за сигаретами, кто за вином. Ну, мало ли. У меня телефон, они звонили отсюда.

- Копия списка телефонов ваших служащих есть?

- Да, один экземпляр у меня под стеклом, а другой, на всякий случай, в сейфе, - она опять поднялась, зашуршала бумажками.

- Придется попросить у вас и все личные листки, - твердо сказал Горшков.

- Но - зачем? Они же все разбегутся после вашей милиции! Они же не виноваты! Они порядочные женщины, некоторые замужем… Вы же меня по миру пустите! - лицо от гнева пошло пятнами.

- Успокойтесь, Зилова. Если ваше заведение существует на законном основании, то вам бояться нечего. И потом приглашать я их буду не в милицию, а в прокуратуру и, будьте уверены, сделаю это вполне корректно. Я же не могу приглашать к телефону Гвоздику, когда она Лидия Ивановна Гвоздева. Поняли?

- Да, да. Я как-то сразу не сообразила. Хотя я бы могла выписать на отдельный листок их имена, отчества, фамилии. Зачем вам остальные сведения?

- Повторяю, успокойтесь. Я не собираюсь читать им мораль, а тем более - сообщать по месту работы о побочном заработке. В мою обязанность входит расследовать уголовное дело, доказать, самоубийство это или убийство. Кто принимал клиентов вчера?

Зилова открыла записную книжку.

- Лилия, Роза, Незабудка и... - она замялась.

- Павлова Маргарита Сергеевна, - докончил за нее Горшков и сделал пометки в списке. - Ну, а теперь самое главное: кто был клиентом Павловой?

- Я его не видела.

- Неужели и клиенты ваши до такой степени законспирированы?

- Бывают изредка заказы по телефону.

- А как тогда насчет доверенных лиц?

- У нас существует пароль.

- О, интересно! К вам хоть агентов на выучку посылай, - съязвил Горшков, в дурном предчувствии долгих поисков самого важного свидетеля, человека, возможно, последним видевшего покойную в живых.

- Он сказал: «Говорят, у вас большой выбор цветов». Я ответила: «Не слишком большой, но есть». Он спросил: «Какие именно цветы вы можете предложить?» Я перечислила. Он назвал Маргаритку.

- Сразу? Больше ничего не сказал?

- Он сказал: «Маргаритку-Маргариту».

- За цветком он назвал женское имя?

- Может, мне послышалось. Может, он дважды повторил название цветка, чтобы я запомнила.

- Вы еще говорили?

- Да, я сообщила сумму гонорара. Он назначил день и час.

- А деньги? Вы говорили, что деньги принимаете вы.

- Исключения и тут бывали. Павловой я доверяла больше других. Она действительно была порядочной женщиной, ей никого не приходилось обманывать, она жила одна.

- Ваша конспирация явно не принесет пользы расследованию. Хорошо, на сегодня достаточно.

*    *    *

Судмедэксперт уже произвел вскрытие и писал заключение, когда Горшков вошел к нему в кабинет.

- Красивая женщина и здоровая. Хотя и обнаружил я пулевое ранение десяти-пятнадцатилетней давности. Тяжелое было ранение, но хирург, видно, мастер высокого класса. Ювелирная работа.

Горшков нетерпеливо поерзал на стуле.

- А как насчет главного, Борис Николаевич?

- Сама или помогли?

- Да.

- Представляешь, дорогой, затрудняюсь. Способ меня смущает. Алкоголя ни грамма в организме и вообще по состоянию внутренних органов похоже, что непьющая. И это тем более странно и наводит на размышления. Редко трезвые женщины вешаются. Если это и самоубийство, то должно быть сильнейшее потрясение, вплоть до «черного ящика».

- Это когда человек совершает действия вроде бы сознательно, будучи на самом деле в отключке?

- Именно так, Жек. Помнишь тот случай с женщиной, упавшей с третьего этажа?

- Угу. Но вы меня не порадовали своим высокопрофессиональным заключением. Ищи теперь этого последнего свидетеля! А может, и убийцу. Хотя и доведение до самоубийства не исключено.

- А может, в прошлом этой женщины что-то отыщется? У многих ли есть пулевые ранения? Сколько ей лет?

- Тридцать три.

- Ну, вот видишь. Отними примерно пятнадцать. Совсем юная. Может, по какому делу проходила? Может, тогда не убили, а сделали это сейчас?

- Это, конечно, идея, но слишком долгий путь к истине. Попробую более короткий.

- Как знаешь!

…Четкий отпечаток правой мужской пятерни был обнаружен на двери, причем складывалось впечатление, что человек с силой давил на дверь. Зачем? Застрял ключ, и он помогал себе рукой? Или опирался на дверь? Оказались те же отпечатки на балконной двери изнутри. И больше нигде. Может, он хотел выйти из комнаты, а его не выпускали? Но - как и чем могла удержать мужчину хрупкая слабая женщина, какой была Павлова? Не силой же! Тогда, может, слезами и мольбой? Значит, следует допустить, что они были знакомы до свидания. Это может подтвердить и быстрый выбор мужчины, звонившего по телефону. Догадок в голове у Горшкова было великое множество. Но предстоял опрос трех женщин, потенциальных свидетельниц по делу. Кто-то из них мог что-то слышать, допустим, шум, ссору, или видеть, допустим, клиента. А может, и саму Павлову.